Сеанс
Кресло было удобным, вполне, но Петру Николаевичу не сиделось спокойно. Конечно, он немного волновался — до сей поры к психологу его не заносило, но волнение это было ничтожным, как масса протона.
Воодушевление и подъем профессор почувствовал сразу же, как решился пойти к специалисту, надежда вернуть Веру Петровну обрела очертания и вес. Однако, уже в самом начале сеанса "пациент" почуял неладное.
Психолог — молодая симпатичная женщина с приятным голосом, без особых вступлений начала внушать Петру Николаевичу, что времена, в которые он посещал славную группу "капитошки", заложили сегодняшнюю невозможность двигаться в сторону бывшей жены. Профессору предлагали вспомнить, как часто и сильно он обижался на своих маму, бабушку, воспитательницу и даже Цецилию Липовну.
— … пока вы не отпустите того маленького обиженного мальчика, вы не сможете идти вперёд. Нужно вырасти, повзрослеть, простить все обиды и начать жить своей жизнью, в которой только вы будете отвечать за свои поступки.
— Да не за что мне прощать маму, поймите, у нас прекрасные отношения были и есть. И не обижался я на нее никогда.
— Этого не может быть! — голос женщины дрогнул. — Все обижаются, возможно, ваше сознание блокирует неприятные воспоминания, это такой вид защиты. Надо вытянуть их на поверхность, пережить заново, оценить в позитивном ключе, простить и отпустить.
— Да я же говорю, — уже несколько раздраженно сказал Петр Николаевич, — я не обижался на маму, тем более ребенком.
— Ага, вот видите, "тем более", звучит неоднозначно, что-то хранит ваше подсознание, давайте попробуем… —
звонок мобильника оборвал фразу психолога.— Извините, пожалуйста, забыла отключить, я быстренько отвечу, и мы продолжим.
Чуть покраснев, психолог вскочила из-за стола и выбежала в приемную.
"Да мама. Я тебя услышала. Нет… Да, мам! Мне не нужны тёплые штаны, у меня термобелье. Мама, я на работе. Я сейчас отключусь, мама, я работаю, вечером созвонимся! "
"Хьюстон, у нас проблемы, — подумал Петр Николаевич, — и, похоже, непреодолимые"
— Извините, я должна была его отключить, забыла проверить, — психолог вернулась на свое место.
— А может быть, нам попробовать другую методику, без погружения в прошлое? — Пётр Николаевич решил взять инициативу в свои руки, пока его снова не начали донимать расспросами про маму.
— Коучинг, может быть, но я практикую регрессотерапию. Поверьте, очень помогает разобраться со своими обидами на родителей.
— Да, наверное, вам виднее…
Специалист и клиент вежливо помолчали.
— А что это у вас за картина? — Пётр Николаевич кивнул на изображение животного, висевшего на стене. — Почему не старина Фрейд или какой-нибудь выдающийся регрессотерапевт?
— Это ламантин, — глаза психолога потеплели, — представляете, самка ламантина кормит малыша молоком больше года, хотя уже трёхнедельные детёныши способны питаться водорослями.
— Мммм, похвально, — растерянно протянул Пётр Николаевич.
— Вообще-то я специалист по грудному вскармливанию, но сейчас такой спрос на ресурсный подход, переквалифицировалась…
— Знаете, я, пожалуй, не буду ни к кому больше обращаться, а просто поговорю с женой. Если у нас с Верой все сложится, — профессор замялся, — и ей понадобятся услуги подобного рода, я обязательно порекомендую вас. Мне кажется, вы — хороший специалист по грудному вскармливанию.
— Спасибо. Мне очень важно было получить обратную связь.
Петр Николаевич попрощался и вышел из кабинета.
